Дискуссии насчет СССР. К чему склоняется чаша весов?

Недавно мне пришлось поучаствовать в дискуссии насчет нашего прошлого. Дискуссия направлялась не жесткой рукой, как это обычно бывает, а спокойным вдумчивым человеком. Одним из интересных условий дискуссии было разрешение перемещаться в пространстве, и поначалу почти вся аудитория сгрудилась на той стороне, где отстаивали преимущества того, что никто не знал, как назвать.

Это был некий идеал, к которому пришло бы наше общество, если бы перестройка повела нас в ту сторону, куда мы с ней должны были бы попасть, — если бы верхи могли и низы хотели. Нескольким чудакам, устроившимся с противоположной стороны, пришлось объясняться насчет всего, в чем повинен и не повинен был Союз Советских.

Первым, главным, неоспоримым достоинством современного мира была признана возможность ездить куда вздумается. Вскоре оказалось, что дальше Египта мало кто побывал. Но ради этого ничем не пришлось жертвовать, надо было только паспорт получить и несколько зарплат не растратить попусту. Ради выезда за границу не надо было входить в балетную труппу Большого театра. Хочешь — поезжай так же просто, как раньше в Крым.

Упоминание о Крымском полуострове отозвалось болью у многих. Старшее поколение стало вспоминать, как раньше запросто целыми университетскими курсами осваивали южный берег Крыма, как много было всяких смешных историй. Но что мешает ездить сейчас? После ответов на этот вопрос к сторонникам СССР перешли несколько человек. Потому что один только крымский вопрос затронул представления о собственности на земельные участки, о возникшем чудовищном неравенстве, об образовании для всех или для избранных, о превращении воистину братьев-украинцев во враждебных чужаков, о природе, которую больше не охраняет единое и неделимое государство, о криминале, об отношениях внутри студенческих сообществ после разрушения идеала интеллигентного человека.

Второй вопрос, который сам собой поднялся, — это «длинное, зеленое, пахнет колбасой», или «считать ли отсутствие деликатесов на прилавках провинциальных магазинов голодом». Люди уже в курсе, что пустые прилавки девяностых не были неотъемлемой характеристикой эпохи застоя. Если в магазинах предостаточно хлеба, масла, молока, мяса, мучных и кондитерских изделий, но нет сорока сортов колбасы, то это никак не голод. И если тульская электричка была наполнена ароматом вывозимых из столицы колбас, которые на зарплаты того времени мог кто угодно закупить в достаточном для праздничного застолья количестве, то в этом нет ничего несовместимого с нормальной жизнью.

Когда с колбасой разобрались, вспомнили о цене благополучия — семидесяти миллионах жертв НКВД. Тут противники Союза посмотрели друг на друга с недоумением. И поскорее закрыли тему, потому что копаться в цифрах никому не хотелось, особенно в том вопросе, где аргументация будет разгромлена легко и быстро.

И тогда перешли к технологическому отставанию. Довольно скоро разобрались с тем, что планшетов в девяностых не было нигде, а не то что у нас одних, таких отсталых.

Сторонников Союза стало много, сомневающихся мало, противников — один. Это был профессионал, который по долгу службы обязан был поддерживать мифологию прошедших лет. Он разозлился, и ему напомнили: «Юпитер, ты гневаешься, значит, ты не прав!»